По горячим слезам

В двадцать первом веке мы уже стали забывать о том, что праведники живут рядом с нами. Они живут тихо и кротко, озаряя нас светом своей веры, любви и милосердия. Их жизнь исполнена часто великих скорбей, выдержать которые под силу лишь настоящим воинам Христовым.
Такой жизнью жила схиигумения Елизавета настоятельница Киево-Николаевского Новодевичьего женского монастыря г. Алатырь.
Ее жизнь – даже не урок для нас, нет. Это приговор. Чем мы можем оправдаться сейчас, в своих глазах? И чем сможем оправдаться там? Мы ленивы, праздны и невнимательны, гневливы, сластолюбивы и самолюбивы.
Мы всё сами себя обманываем тем, что якобы много у нас дел. Но время этой жизни нам дано для того что бы спасать свои души и благоугождать Христу. И это время идет. И уходит…
Так горько, что не успели в реальности увидеть этого светлого человека. Тем дороже воспоминания о ней, людей которым было дано ее узнать.

Биография:
Игумения Елисавета (Кривошеева) родилась в с. Белое Озеро Ульяновской области 28 августа 1938г.
Окончила среднюю школу, медицинское училище и медицинский институт.
Работала врачом.
16 марта 2001 г. пострижена в монашество с именем Елисавета в честь святой преподобномученицы Елисаветы Феодоровны.
8 августа 2001 г. по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II назначена на должность настоятельницы Киево-Николаевского Новодевичьего женского монастыря г. Алатырь.
3 мая 2008 г. монахиня Елисавета была возведена в сан игумении.

Одной из наших сестер посчастливилось узнать ее ближе, быть какое то время рядом с ней.

Дорогая моя матушка схиигуменья Елисавета покинула наш мир, закончился её земной путь 12.06.2020 года в 5 часов утра. На восходе солнышка ранним утром забрал её Господь к себе, и оставил нас бороться со своими грехами и карабкаться одних. «Это моя духовная дочь,- представила меня как то матушка своим близким, — она много лет ко мне ездит». От такого моего удочерения у меня просто упало сердце, я хотела возразить, что немного лет …, но матушка остановила меня. Раз она сказала, значит так и есть. Очень часто получалось делать порученное как-то по-своему и матушка говорила «не получится из неё монахиня, нужно сразу делать то что говорят и не возражать.» Я просто летала по монастырю, с второго этажа гостиницы на первый, с первого на второй, быстро нужно было в трапезную, быстро в церковную лавку отнести записки-требы все нужно было делать быстро. Как старый сосуд не выдерживает нового вина, так и я не выдерживала и не сразу поняла ту благодать и любовь, которые на меня изливались. Пошлёт порой меня в лавку, а я в Храм зайду, там служба и задержусь, думаю молитва важнее. А какая уж из меня молитвенница, приду на службу, а глаза закрываются и невозможно их открыть – такая в Храме благодать. А матушка ждет:
-Что же ты так долго, ведь немного у нас времени, и ты уедешь, и я не знаю, сколько проживу…
-Простите меня, матушка. Вы мне скажите, что нужно делать, я буду работать.
-Господь простит, доченька. Ну, что делать, сама смотри как дома, так и делай. Я не хочу, чтобы ты работала, вот бумаги надо мои разобрать…
И возле матушки такая благодать была, что постоянная дремота нападала из-за греховности моей. Но матушка была очень сильная и всю мою слабость собой покрывала. И читали мы до поздней ночи молитвы, и псалтирь, и евангелие, и акафист, и переписывали записки и требы. Из многих городов России звонили, просили помолиться, и матушка всех помнила и за всех молилась. Медицинское образование было у матушки и она лечение всем назначала духовное. Требы как рецепты медицинские писала: сорокоуст, молебен столько-то дней, особое прошение столько-то и так всем. Мне так это все нравилось. Напишет за ночь, рулончиком свернет и резинкой закрепит – неси в лавку. А в лавку принесешь — ох, опять матушка прислала столько, что быстро и не перепишешь. Особенно Великим постом. У матушки тетрадь была, все там записаны были, служба долгая идет, каждый день, за всех и успеет помолиться.
Не знаю точно сколько часов спала за ночь матушка, но думаю часа четыре, не более пяти. В шесть утра полуночница, встать надо не позднее пяти, утренние молитвы успеть прочитать, пока торопишься матушку проводить, а она уже все иконы в Храме обошла и свечи поставила. И в течении дня не удавалось ей отдохнуть, только отпустит меня, чтобы одной остаться, а через пятнадцать минут смотришь, а у матушки уже люди.
Последнее время матушка очень болела и лекарств много нужно было принимать, но она не все принимала, а Великим постом первую неделю до субботы только святую воду пила с просфорой. Не все лекарства можно было принимать, те, что на основе животного происхождения матушка не принимала. Лечилась сама и других лечила частым соборованием, исповедью и частым принятием Святых Христовых тайн. Святой водой окропляла на ночь комнаты, где спала, кельи своей не было у неё и в игуменском доме не жила. И мне говорила, что нужно перед сном комнату окроплять святой водой, если бы я только видела, что нас окружает, хотела дать мне что- то почитать, но я и сама видела картинку на входе в гостиницу, где человек был окружен маленькими черными человечками. Жила матушка на первом этаже гостиницы, вместе с паломниками. Паломники привозили много подарков, матушка все раздавала, одни привезут, другим раздавала. «Моего здесь ничего нет, кроме грехов»,- говорила она. Семьи нуждающиеся, странники прямиком к матушке шли, она и еду, и вещи раздавала. Одевалась очень скромно, один раз пуговицу я пришивала и искала нитки подходящие, посмотрела, а другие пуговицы тоже разными нитками пришиты. Как-то собиралась матушка в дальнюю поездку, я уж наглаживала мантию у клобука, наглаживала, думала как же повезет, чтобы не помять. А она очень торопилась, и все вещи быстро складывала в сумку и клобук с наглаженной мантией быстро свернула и положила в пакет — не о земном думала. До последнего, ездила на дальние расстояния по нуждам и по делам монастыря. И, хотя, когда она уезжала, все жители монастыря старались, как-то расслабиться и переделать свои дела, я чувствовала, что монастырь становился пустым. Она, как солнышко, пожигала наши грехи, которые были на каждом шагу: и в делах, и в словах, и в поступках. Один раз показала мне фотографию: на территории монастыря зимой много снега, сугроб почти до крыши второго этажа гостиницы, а на дорожке матушка идет. Говорит мне:
— Видишь?
— Вижу.
— Что ты видишь? Сугробы видишь какие?
А я видела только матушку, которая на фоне огромного сугроба просто летела с развивающейся одеждой. Всегда, особенно в последние мои посещения, мне просто было нужно знать видеть, что она рядом, и неважно было говорит она или молчит, или ругает за что-нибудь неразумное и я все время говорила: «Слава Богу, я опять вижу Вас!» Я чувствовала её и когда возвращалась домой, на молитве, когда начинала торопиться в чтении, в Храме, она тонкой нитью проходила через мою грешную жизнь.
В монастыре никто никого ни о чем не спрашивает. И я приехала в первый раз в монастырь Великим постом с матушкиного благословения в поисках чего-то нового, непонятого мною, решения проблем с детьми, наверное, в поисках чуда. И матушка встретила меня, как и всех, а может и никак всех, но я оказалась рядом с ней за одним столом, за одной трапезой. Матушка делилась со мной просфорой и святой водой, я ходила на службы, занималась уборкой в гостинице, мыла посуду. Ничего особенного не происходило, и я успокоилась, собираясь через два дня ехать домой, как в концу третьего дня моего пребывания в монастыре, вечером расставляя посуду, матушка окликнула меня: «Ты с чем сюда приехала?» И вот тут, повернувшись к ней лицом, те слёзы, о которых говорил мой духовный отец, которые просто где-то застряли и не текли с покаянием на исповеди, они как из ведра потекли на мою дорогую матушку. И ничего страшного у меня нет, говорила я матушке, и все у меня как будто бы в порядке, Слава Богу, и грехи мои исповеданы духовнику, те, что помнила, но слёзы текли как у маленького ребенка, которого давно никто не жалел. А матушка сказала, что все хорошо, вот это надо было бы вот так сделать, а это ничего страшного, а за детей нужно долго молиться, а болячки нужно лечить так то. И всё.
Господь допустил меня до святости, нельзя сказать «до большой святости», вернее сказать Господь позволил мне почувствовать её, потому что святость и есть святость, и, как бы сказать, везде одна. Но воспринимается человеком во всяком месте по-разному. И рядом с матушкой я чувствовала это очень сильно. О чудесах в монастыре матушка много рассказывала, и я видела чудо. Жила в монастыре семья цыган, мать с двумя детьми, мальчику лет шесть, а дочери лет семнадцать. Вне церкви семья выглядела обычно. Но когда девушка заходила в церковь, она кричала, рычала, без помощи посторонних нельзя было ей удержаться на службе. Подходила игуменья осеняла её своим крестом и больная немного успокаивалась. Так продолжалось длительное время. Девушка слышала бесов, он ей говорил: «Не подходи к Елисавете, она мне все копыта сожгла и хвост опалила»,-
матушка мне рассказывала. Я видела, как цыганку подводили ко Причастию несколько человек, а после Причастия она шла одна.
Постриг матушка приняла, после жизни в миру. Она занимала высокое положение и была очень образованным человеком во многих областях жизни. Окормлялась она у великих старцев схиигумена Кукши Одесского и схиигумена Иеронима в городе Алатаре Чувашской Республики. И когда матушку назначили игуменией разрушенного «Киево – Николаевского Новодевичия» монастыря, она не знала с чего начать. С благословения о. Иеронима, она поехала в свой город где раньше жила и работала.
-Как я поеду?- плакала матушка.
— А вот как есть, так и поезжай, — благословил старец.
И матушка поехала в том, в чем была, приехала в свой не маленький город, который она, наверное, хотела навсегда покинуть, и пришла на какое-то большое собрание, может съезд или семинар, может просто на собрание представителей власти. И перед всеми, очень хорошо знающими её людьми стала говорить:
— Вы все меня хорошо знаете, сейчас я возглавляю разрушенный монастырь, и нам очень нужна помощь, нам даже нечего есть…
Этот подвиг меня просто сразил, с великим смирением, отвергнув себя ради великой цели и людей, за которых она была в ответе, матушка просила.
И за это Господь послал столько, что со всех сторон просто рекой потекла помощь. Но до последних дней матушка знала цену хлебу, продуктам и вещам, которые жертвовали люди. А людей, которые обращались за помощью, всегда принимала и помогала.
На первом этаже гостиницы всегда было очень холодно, матушка часто болела. Причем букет её болезней можно было сравнить с цветущим лугом, на столько он был разнообразен. И когда речь заходила о теплых полах, благо современные технологии сейчас доступны, она сердилась и говорила, в Храме еще что-то очень нужно доделать, или на подворье часовню нужно строить и так всегда. Очень любила матушка цветы. И когда она привезла букет откуда то из далека, цветы немного подвяли и она старалась их сохранить. В конце августа 28 числа матушкин день рождения. Я не могла остаться и принесла ей огромный букет цветов. «Что это ты придумала, Богородице в Храм, матери Божьей несите»,- но я чувствовала, что она рада. Очень почитала матушка Пресвятую Деву, каждый день читала ей акафист. И очень любила почившего о Господе 60-ти лет старца Иеронима, у неё было много его фотографий и портретов простых и типографской работы, она ухаживала за ним до последних дней, когда он был очень болен. Кстати день кончины старца тоже 28 августа.
Господь много раз возвращал матушку к жизни из очень не простых ситуаций складывающихся из-за её здоровья. Но COVID-19 явился последней каплей или щепочкой того креста, на который она шла. Просто она достигла его вершины. Когда нам сообщили, что заболели все в монастыре и матушка в больнице, нас просили читать Акафист святой праведной Матроне Московской 3 раза в день. И 13 кондак меня очень насторожил «… испроси нам …грехов оставления, христианския мирныя кончины и доброго ответа на Страшном Судищи Его… сподобимся в селениях райских славити Святую Троицу…», но мы читали как могли, 10 земных поклонов вечером 11 июня за матушку, а утром её не стало. Я всегда боялась, что не узнаю, если с матушкой что-то случиться. Но Господь милостив, когда нужно он всё открывает. В день похорон монастырь был закрыт на карантин и в связи с эпидемией никого на похороны не пускали. В Алатырь было ехать нельзя. Я переживала, как же там всё прошло? Вы не поверите, но к вечеру мне прислали несколько фотографий из монастыря с похорон со словами: «Вот так всё прошло!»
Гроб несли люди в белых одеждах, защитных костюмах от вируса, но я подумала, что матушку несут ангелы. Похоронили матушку на территории монастыря, это первое захоронение на территории, почти двадцать лет она стояла и восстанавливался монастырь, и здесь я тоже вспомнила святую Матрону, которая говорила: «Приходите ко мне на могилку, как к живой и я вас услышу…»
Написано по благословению моего духовного отца.
Аминь

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *